Тарковский: музыкальные цитаты.
В фильме «Солярис» музыкальная цитата только одна, но она становится подлинным лейтмотивом всей картины, открывая и завершая ее, появляясь в ключевых сценах. Это Хоральная прелюдия фа минор (BWV 639) И. С. Баха. Фрагменты его произведений звучат в «Солярисе», «Зеркале» и «Жертвоприношении». По свидетельству Э. Артемьева, музыка Баха сопровождала Тарковского почти ежедневно, и знал он ее основательно, коллекционировал записи, помнил наизусть. Она привлекала его величественной надмирностью творческого созидания, то есть способностью не отождествлять себя с земной действительностью и земными страстями, а взглянуть на них как бы со стороны и ли сверху, глазами Бога.
Итак, Хоральная прелюдия фа минор. Хоральными в мировом баховедении принято называть прелюдии, в основу которых положена тема церковной песни, хорала. Основой для фа-минорной прелюдии стал хорал Ich ruf zu dir, Herr Jesu Christ, написанный около 1529 года Иоганном Агриколой. В «Солярисе» Хоральная прелюдия фа минор Баха звучит четыре раза. Появляясь на титрах фильма, она настраивает зрителя на определенное его восприятие. За последние десятилетия у зрителей сформировался некий стереотип, связанный с музыкальным оформлением научно-фантастических фильмов: считается, что они должны сопровождаться непременно «современной», то есть, по возможности, электронной, компьютерной, искусственной музыкой. При этом носители подобных представлений словно забывают о том, что, как правило, музыка, казавшаяся в момент своего написания чем-то революционным и ультрасовременным, спустя пять-десять лет воспринимается как невероятно старомодная и устаревшая.
В фильме «Солярис» все иначе. С первых же кадров зрителю становится ясно: речь здесь идет не о научно-фантастическом понимании будущего, не о технических достижениях грядущих веков, но о вечном: о человеческих взаимоотношениях, о душе, о смысле жизни. Роль музыки в земных сценах «Соляриса» играют звуки Земли: шум дождя, плеск воды в озере, пение птиц. Вновь баховская тема зазвучит лишь на станции «Солярис», когда те же земные пейзажи, которые мы видели в начале картины, станут для героя воспоминанием.
Здесь баховская тема воспринимается как тема высокой любви и Божественного сострадания к людям. Не случайно цитата из Баха накладывается на другую, визуальную, цитату: Pieta Микеланджело из собора св. Петра. Хари сидит на диване, а Крис — у ее ног. Он спрятал лицо в ее ладонях, и она смотрит на него так, как Мадонна Микеланджело смотрит на Сына, снятого с креста. Музыка резко обрывается при взрыве сосуда Дюара, сосуда с жидким кислородом, который выпила Хари. Тема любви и гармонии оказывается в конфликте с несовершенством человеческой души, а красота — тем недостижимым идеалом, отблеском утраченного рая, о котором здесь, на Земле (или там, в далеком, но материальном космосе), можно только тосковать. Взаимное непонимание, невозможность сохранить единство душ и красоту высокого чувства, еще минуту назад открывшуюся героям, приводит к новым страданиям.
И лишь в конце фильма, когда Крис, придя в себя после болезни, узнает о гибели Хари, баховская молитва появляется вновь и в сочетании с евангельской притчей о блудном сыне звучит как тема надежды на возвращение в отчий дом.
В фильме «Зеркало» наибольшее количество музыкальных цитат. И это не случайно. «Зеркало» — картина автобиографическая, и музыка, по словам самого Тарковского, используется здесь как «частица духовного мира лирического героя». Титры идут не в самом начале картины, а после символического пролога — исцеление подростка от заикания, в котором режиссер заявляет о том, что он теперь может говорить и будет говорить. Говорить о вечности и о себе, о жизни и смерти, о смысле бытия. И снова, как и в «Солярисе», на титрах звучит надмирная, возвышенная и бесстрастная Хоральная прелюдия ля минор Баха. Она не только задает определенный эмоциональный тон всей картины, но и укрупняет образ героя, который без конца возвращается к времени своего детства, мучается от сознания вины перед близкими и от невозможности что-либо исправить, и выводит отношения героя и его матери, к судьбе которой в реальности причастен и автор фильма, на бытийный уровень.
Хоральная прелюдия ля минор написана на текст протестантского псалма Das Alte Jahr Vergangen Ist («Старый год ушел»), который исполнялся в церкви на новогоднем богослужении. Здесь звучит благодарение за прожитый год, но не радостное и ликующее, а спокойное и даже скорбное, ибо в сознании протестантов времен Баха земная жизнь воспринималась, как юдоль скорби и страданий, трудный путь к вожделенному небесному отечеству. В контексте фильма Тарковского Хоральная прелюдия обретает новое звучание — это и благодарение за прожитую жизнь, пройденный земной путь, и своего рода полет, парение духа, поднявшегося к небесам и оттуда взирающего на эту скорбную землю с благодарностью и состраданием. Не случайно во второй раз она звучит в сцене полета («Сон Матери»), когда мать героя, подобно Хари и Крису из «Соляриса», взмывает над землей от любви, переполняющей ее сердце.
Следующая музыкальная цитата в целом сюжетно мотивирована. На первый взгляд может показаться, что эта мотивация прослеживается на уровне сцены, в которой она звучит, но не в контексте всего фильма. Я имею в виду сцену с испанцами в квартире автора и звучащую в этом эпизоде испанскую песню. Появление испанской музыки в «Зеркале» более чем закономерно, так как тема испанских детей в фильме тесно связана с темой Матери, Дома, корней.
Как известно, сам Тарковский испанского языка не знал, но живо интересовался культурой Испании и, по словам Хуана Хосе Эррера де ла Муэла, советника по культуре посольства Испании в Москве, ходил в Испанский центр на Рождественке, где и познакомился с Анхелем Гутиэрресом, Дионисио Гарсия и другими испанцами, снявшимися в «Зеркале» в сцене в доме Алексея, главного героя фильма, в которой Эрнесто с увлечением рассказывает о знаменитом матадоре Паломо Линаресе, а потом, задумавшись, присаживается на диван. Звучит испанская песня, и Эрнесто говорит о человеке, навсегда покинувшем Испанию в 1937 году, о его прощании с отцом. В эту минуту Тереса, дочь Эрнесто, до сих пор стоявшая в стороне, начинает танцевать фламенко. Эрнесто бьет Тересу по щеке, восклицая по-русски: «Ты что, издеваешься? Столько время тебя учили! Ничего у тебя не получалось! Оказывается, ты можешь!» Песня резко обрывается.
