Андрей Тарковский. Cценарий «Гофманиана»
Я сидел в кресле и тупо смотрел в зеркало. Неожиданно я, отраженный в его тусклой поверхности, встал и осторожно двинулся к лестнице. Я же, естественно, неподвижно сидел в кресле и только с растущим испугом следил за своим отражением.
Вот что произошло дальше, и что я увидел в старинном зеркале.
Осторожно поднявшись по винтовой лестнице, я очутился у двустворчатой двери, одна половина которой была отворена. Приблизившись к ней, я заглянул внутрь. Я ожидал увидеть все что угодно, кроме того, что я увидел. Это была гигантская полутемная зала, потолка которой не достигало даже яркое сияние, исходившее от раскрытого старинного фолианта, лежащего на полу посреди залы. Зала полна была птицами. Обыкновенными сороками — белыми с черным. Их было несметное множество, и они перелетали с места на место, прыгали по плитам пола, вспархивая, переносились с балки на балку под невидимым потолком.
В книге я заметил слово, смысл и начертание которого были мне непонятны. Я ожидал увидеть здесь и барона, но его нигде не было.
Зала была наполнена хлопаньем крыльев и пронзительными воплями, сливающимися в раздражающий отвратительный шум.
Я бросился вниз по лестнице, в залу, оттуда по темным коридорам через судейский зал и снова очутился в коридоре...
Рано утром, на рассвете, я нашел себя в кресле около потухшего камина с головной болью и невыспавшегося. Ночное приключение можно было бы забыть (потому что поначалу я был уверен, что это был просто сон), если бы не огарок свечи у меня в руках и закапанный воском сюртук...
Дурные предчувствия сбывались. И тут я вспомнил, что, возвращаясь бегом по лестнице в залу, я мельком заглянул в зловещее зеркало и увидел в нем отблески пламени. Тогда, под впечатлением только что увиденного, я не придал этому никакого значения. Сейчас же, вспомнив, я вскочил и бросился в комнату к деду.
— Пожар! — кричал я. — Вставайте! В замке пожар! — и колотил кулаками в тяжелую, обитую чугунным литьем дверь.
На мой крик сбежалась прислуга, дед в шлафроке и ночном колпаке, вышел из своей комнаты. Я ничего не мог связно объяснить, а только кричал:
— Пожар! Да скорее же вы, скорее! Там горит! Там, в башне!
Все бросились к башне; я за всеми. Когда мы ворвались в комнату наверху злополучной башни, барон встретил нас довольно нелюбезно. Он сидел за столом, на котором громоздились астрономические атласы и приборы, и сурово смотрел на нас.
— Вы что, спятили? — удивленно подняв брови, спросил он.
Зато когда днем мы с дедом гуляли в окрестностях замка, ибо погода исправилась и солнце озаряло холодными лучами печальные стены Росситтена, мы вдруг переглянулись и бросились в сторону ворот: астрологическая башня была объята пламенем, и над пламенем кружилась стремительная стая черно-белых птиц...
Мы застали барона и всю его прислугу в рыцарской зале, на пороге обгоревшего дверного проема, за которым дымился провал до самых последних подвалов.
Барон взглянул на меня и произнес:
—Вы тоже, как и Даниель, я вижу, любитель совать нос, куда вас не просят...
— Что вы хотите сказать? — вступился за меня мой дед.
Барон не ответил. Все молча смотрели на меня. Даниель неприятно ухмыльнулся, незаметно подмигнул мне и вышел из залы.
— Да, — буркнул он, уходя, — на дне этой башни хранится целое сокровище.
Барон проводил его взглядом, полным ненависти.
Ночью пошел снег и покрыл белой пеленой поля, пологие холмы и дюны на побережье.
А на следующий день барона нашли на дне еще дымящейся башни, выгоревшей дотла. Из груды камней и полусгоревших балок торчала его мертвая рука, сжимавшая серебряный подсвечник. С трудом извлекли труп хозяина замка из-под развалин.
— Нет, все это не так просто, внучек, — заявил мой дед, когда поздно вечером сидели мы у себя возле камина, подавленные несчастьем, обрушившимся на этот дом.
— Он умер не своей смертью...
— Почему ты так думаешь?
— А что это он сказал вчера по поводу твоего носа? — вместо ответа спросил меня дед.
Я не ответил. Да и что я мог ответить? Рассказать сказочку, в которую бы не поверил ни один здравомыслящий человек?
— Я не знаю, — ответил я, — я ничего не понял. Мне кажется, что не только я — никто ничего не понял.
— Мы должны были бы уехать, внучек, но сдается, мне, что за всем этим скрывается довольно скверная история. Я должен докопаться до истины... А теперь пошли спать... — он, зевнув, встал с кресел.
И тут мы услышали из коридора шаркающие шаги и какое-то позвякивание.
— Тс-с-с... — дед сделал предостерегающий жест и, подскочив к двери, неслышно приоткрыл ее. Я подбежал к нему и тоже выглянул из комнаты. В глубине коридора мы увидели удаляющуюся фигуру со свечой в руках.
— Ну и ну... — буркнул дед, когда она скрылась за поворотом, — что ты по этому поводу скажешь, внучек?
Я молчал.
