Андрей Тарковский. Cценарий «Гофманиана»
— Тебе никогда не приходилось во сне падать со шпиля высокой башни?.. — вдруг спрашивает он не к месту. — Что ты сказала? Что я теряю?
— Ты теряешь человеческий облик.
— Разве? У меня никогда его и не было...
— Кто эта Кэтхен? На тебя скоро будет показывать пальцем весь город!
— Кэтхен?
— Я прочитала в твоих записях...
— Миша! Ты читаешь мои дневники!
— Ты всегда говорил, что у нас все общее... Тем более что тетрадь лежала раскрытой на бюро... Вместо того, чтобы думать о нашем будущем, ты, как гимназист, бегаешь за юбками. Мне надоело все это! Кто эта Кэтхен, я спрашиваю!
С болезненной гримасой следит Гофман за женой, которая, в ярости размахивая его тетрадью, кружит вокруг столика с горящей свечой. Ему начинает казаться, что лицо ее становится чужим, старым, даже пугающим в тускло освещенной темноте.
— Ты похожа... Знаешь, на кого ты сейчас похожа?
— Я уношу твою тетрадь и запираю ее у себя на ключ. Спокойной ночи!
— Миша! — Гофман вскакивает в кресла, забыв о своей спине. Словно удар ножа пронзает все его существо. Он замирает в самой нелепой позе, боясь пошевельнуться, чтобы не причинить себе боли. И, тем не менее, он смеется. Пытается смеяться, хотя ему совсем невесело...
В полутьме он видит, как на пороге появляется кавалер Глюк и жестами пытается объяснить ему что-то, заговорщицки улыбаясь. В руке его ключ от Мишиного секретера. Кавалер подмигивает, проходит к столику, кладет на него ключ и, захватив с собой горящую свечу, скрывается за дверью.
Гофман стоит в темноте посреди кабинета и не может пошевельнуться. На губах его ядовитая улыбка.
Грепель
Вечер в Бамберге.
— Таким образом, я был наказан Мишей, — рассказывает Гофман г-ну Кунцу, виноторговцу и библиофилу.
— Я думаю, — отвечает тот, — что если бы фрау Гофман знала, что под именем Кэтхен таится Юлия Марк, она поступила бы не так романтично.
— Кстати, вам не кажется, что Юлия день ото дня хорошеет? Она была со мной мила сегодня!
— Увы, мой бедный друг, — вздыхает Кунц, — должен вам сказать, что она выходит замуж за этого Грепеля, торговца из Гамбурга. Мы с вами приглашены на завтрак в замок Поммерсфельден в его честь.
Гофман останавливается посреди улицы, по которой они так мило прогуливались с Кунцем. Он поражен. Не замечая его состояния, Кунц спокойно поворачивает в переулок и только тогда замечает, что остался один. Он возвращается и выглядывает из-за угла. Гофман стоит посреди перекрестка и рассматривает брусчатку у себя под ногами. Его пальцы до белизны сжимают набалдашник трости.
— Куда вы пропали? — зовет его Кунц.
— Посмотрите! — отвечает Гофман и показывает тростью в глубину переулка. — Вот так скоро сгорит театр, в котором будут играть мою музыку.
Объятый пламенем Берлинский оперный театр.
Пылают декорации: как огненные птицы, догорают в воздухе тюль и вуали.
Рушатся перекрытия.
На барышне из кордебалета вспыхивает пачка, и та, словно падающая звезда, проносится в дыму кулис.
Гудит пламя...
С этой минуты Гофман становится невменяемым.
— С утра ты выпиваешь уже третий стакан! Мы же приглашены к завтраку! — ужасается фрау Гофман.
Они едут по улице в наемной карете, и ему кажется, что они въезжают в лес каждый раз, когда кучер сворачивает в тень узких переулков.
Миша кладет ладонь ему на лоб. Его лицо влажно и холодно.
Он целует ее руку — пылко, будто любовник...
У Гофмана пестрит в глазах от воспоминаний... А это уже не воспоминание: он видит, как Юлия погружается в прозрачную воду озера, словно Офелия. Но почему она смеется при этом?
Не следовало бы ему пить натощак. Встреча. Церемонные приветствия. Гости поднимаются по парадной лестнице, как в Версале.
«Но это не Версаль», — замечает про себя Гофман.
В зеркальном кабинете на него обрушивается калейдоскоп отражений; зеркала отражают профили, затылки, плечи и прически. Кабинет Юлии роскошен, это копия такого же в Сан-Суси.
— Но это не Сан-Суси!
— Не правда ли, г-н Грепель? — обращается Гофман к жениху.
Около двух десятков Грепелей удивленно оглядываются, желая взглянуть на возбужденного, низкорослого, взлохмаченного, с маленькими острыми глазами и тонким ртом господина.
Гофман рассматривает себя в зеркале. Миша пытается увести его за остальными.
— Боже мой! До чего же я уродлив!
— Чем объяснить, что очаровательные девушки выходят замуж за уродов! — кричит он весело.
